© Владимир Михайлович Алпатов.
Еще недавно казалось, что во всем СССР вопрос о системе алфавита окончательно решен. С 40-х по конец 80-х годов все было стабильно. Большинство языков использовало кириллицу, лишь в Грузии и Армении пользовались своими традиционными алфавитами, а в республиках Прибалтики писали на латинице. Но события последних полутора десятилетий изменили очень многое. И вот уже в Молдавии, Азербайджане, Узбекистане и Туркмении объявлено о переходе на латинский алфавит, в Татарстане все больше требуют такого перехода; и даже для русского языка начинают предлагать отказаться от кириллицы и перейти на латиницу. В чем тут дело? Для этого надо разобраться в том, от чего зависит выбор системы письма.
В современном мире новые системы письма уже не создаются. Самая «молодая» из употребительных ныне письменностей – корейская – появилась в XV веке. Речь может идти только об использовании для какого-либо языка одной из уже существующих систем письма. Если язык уже имеет письменность, то выбор делается между сохранением старой письменности и переходом на какую-то другую.
Что влияет на такой выбор? Можно выделить четыре фактора: лингвистический, экономический, психологический и политико-культурный.
Наименее значим из них лингвистический фактор. Конечно, могут быть письменности, приспособленные к одним языкам и не приспособленные к другим. Однако нередко можно как-то модифицировать такую письменность. Например, традиционное арабское письмо не обозначает гласные звуки. Это имеет некоторый смысл для арабского языка, но очень неудобно для тюркских языков. Однако выдающийся казахский просветитель Ахмет Байтурсунов нашел очень остроумный способ передавать гласные в созданном им казахском алфавите на арабской основе, вслед за ним подобные алфавиты делали и для других тюркских языков. Если они не прижились, то не по лингвистическим причинам.
Нередко, однако, говорят и пишут, что будто бы для каких-то языков латиница подходит больше, чем кириллица (в 30-е годы для тех же языков писали обратное). Иногда идут дальше. Известный этнограф, член-корреспондент Российской академии наук С.А. Арутюнов заявил, что кириллический алфавит «архаичен» и имеет «множество недостатков» для любого языка, включая русский. Он пишет: «Скажем, такие графемы, как я и ю, представляют собой слоговые графемы и абсолютно не отражают фонемы», – приводя в качестве примера слово дядя1. Это лингвистически абсолютно неграмотно. Слово дядя записывается с полным отражением фонем, число фонем и графем одинаково – четыре, тогда как слогов два. Указанные графемы являются слоговыми лишь в начале слова и после гласных, но и там строго выдерживается фонемный принцип. С теми же и даже большими основаниями можно было бы осуждать латинский алфавит за употребление буквы x, всегда передающей сочетание двух фонем. Эта буква существует только по традиции, а в русском языке существует целая система передачи палатализованных согласных и йота.
Другой тезис С.А. Арутюнова и многих других основан на смешении графики, системы письма и ее конкретного применения к тому или иному языку. Конечно, кириллица в большей степени, чем латиница, ассоциируется с одним из языков, для которых она используется, а именно – с русским. Многим людям, далеким от лингвистики, кажется, будто в любом кириллическом алфавите должны быть буквы я, ю, ы, ь и т.д., а в латинском алфавите не может быть ничего подобного. Однако это совсем не так. Например, в Таджикистане несколько лет назад отменили в кириллическом алфавите буквы й, щ, ы, ь, встречавшиеся только в заимствованиях из русского языка; тем самым этот алфавит стал более приспособленным к строю таджикского языка. Кириллические алфавиты для сербского и болгарского (да и для украинского) языков также совсем не тождественны русскому алфавиту.
С другой стороны, возможны и латинские эквиваленты любых русских букв. В 1929–1930 гг. группой специалистов во главе с выдающимся ученым Николаем Феофановичем Яковлевым были предложены три варианта латинского алфавита для русского языка. Эти алфавиты с научной точки зрения были очень продуманны. И во всех трех вариантах были предложены эквиваленты для ю, я, мягкого знака (разные для разных вариантов)!
Так что нет никаких оснований считать, что для какого-то языка лучше подходит кириллица, а для какого-то – латиница. Прав был другой наш замечательный лингвист 20–30-х годов, Евгений Дмитриевич Поливанов, писавший: «В самом русском шрифте как таковом нет никаких принципиальных недостатков (как и преимуществ) по сравнению с латинским»2. Лингвистические аргументы обычно прикрывают аргументы иного рода.
Не очень значим и экономический фактор, хотя, конечно, любая смена письменности стоит дорого: надо заново печатать все учебники и другую литературу, менять типографские шрифты, вывески, печати и многое другое. Этот фактор скорее консервативен и способствует сохранению существующей системы письма. Однако если принято решение изменить алфавит, то он обычно может самое большее замедлить скорость смены алфавита, но не прекратить ее. В СССР в 20-е годы меняли арабские алфавиты на латинские, а в конце 30-х годов – латинские на кириллические, не скупясь на финансовые расходы, хотя денег тогда не хватало на многое. Подобные примеры мы видим и сейчас.
Главный фактор, действующий против каких-либо реформ письменности, – фактор психологический. Еще в 1937 г. на пленуме Всесоюзного центрального комитета нового алфавита были произнесены справедливые слова: «Когда меняется алфавит, огромное количество населения на определенное время становится неграмотным»3. Для взрослого человека, прошедшего школьный курс, естественно желание не садиться за парту снова, а при коренной смене письма это в той или иной форме неизбежно. Даже зная латинский алфавит, нужно время для привыкания к его использованию для, скажем, русского языка. Чем больше процент грамотных на том или ином языке и чем богаче литературная традиция на нем, тем труднее перейти к иной системе письма.
Показательно, что не только смена системы письма, но и менее радикальное изменение – орфографическая реформа – редко бывает осуществлено именно из-за психологического фактора. В странах английского и французского языков речи, разумеется, не идет об отказе от латинского алфавита. Но орфография того и другого языка исключительно трудна и запутанна; там действительно очень часто буквы «абсолютно не отражают фонемы» (что, конечно, не является пороком латиницы как таковой). Однако любые попытки реформы орфографии в этих языках бесперспективны: мешают многовековые привычки и культурная традиция. Писатель Бернард Шоу, постоянно издевавшийся над недостатками английской орфографии, завещал свое состояние тому, кто сможет ее реформировать. Наследство не востребовано по сей день.
В России неоднократно ставился вопрос об орфографической реформе, но коренные реформы происходили лишь дважды: при Петре I и в 1917–1918 гг. Не нужно объяснять, что это были за эпохи. Дореволюционная русская орфография была хотя и несколько лучше современной английской или французской, но также слишком сложна (достаточно вспомнить правописание слов с буквой ять). Вопрос о ее реформе обсуждался около полутора веков, принятые после революции правила были разработаны еще в 1904 г., но слишком велико было противодействие реформе со стороны людей, уже научившихся орфографии (а хотя они и не составляли большинства, но их мнение было самым весомым). Лишь во время революции реформа осуществилась. Позже удалось провести лишь сравнительно небольшую реформу орфографии в 1956 г., во многом потому, что она прошла очень незаметно: она отразилась на преподавании, были изменены нормативные справочники, но взрослых людей жестко не заставляли писать по-новому. Зато даже в 40-е годы не удалось добиться, несмотря на принимавшиеся довольно строгие меры, сделать обязательным употребление буквы ё. А новый проект достаточно частной орфографической реформы (хорошо продуманный с чисто лингвистической точки зрения) вызвал в 1964–1965 гг. целую бурю. К тому времени грамотность уже стала всеобщей, и грамотные люди не пожелали учиться писать мыш или заец. Проект не прошел. Ныне проект еще намного более ограниченной орфографической реформы снова вызвал бурю. Уважаемые люди вплоть до нобелевских лауреатов увидели в нем «покушение на русский язык». Это, разумеется, не так, но пример показывает, что с изменениями орфографии и тем более письма надо быть осторожными. И неудивительно, что не была принята латиница Яковлева: может быть, она прошла бы в 1917 г., но тогда ограничились реформой орфографии, а в 1930 г. проект запоздал.
В спокойные исторические эпохи психологический фактор, как показывают приведенные примеры, наиболее значим (ему может сопутствовать и экономический фактор, действующий в ту же сторону). Иная ситуация может быть в периоды исторических перемен: здесь на первый план выступает политический фактор, иногда вместе с культурным.
В нашей стране в 20-е годы встал вопрос о создании алфавитов для десятков языков национальных меньшинств. Многие из них были вообще бесписьменными, другие пользовались либо арабским или старомонгольским алфавитом, либо кириллицей, в большинстве случаев созданной православными миссионерами. Для всех этих языков стоял выбор между латиницей и кириллицей, для языков мусульманских народов возможен был и третий вариант – сохранение арабского алфавита при некоторой его модернизации.
Как уже говорилось, с чисто лингвистической точки зрения все варианты были приемлемыми. Но политически они не были равны. Арабское письмо отрывало пользовавшиеся им народы от других народов страны. Кириллицу не принимали не из-за ее внутренних недостатков, а из-за ее ассоциации с царскими временами. Е.Д. Поливанов писал в 1923 г.: «Эпоха – недоброй памяти – русского колонизаторства оставила такую ненависть в турецких народах (сужу по туркестанским) к русификации и ее орудию – миссионерским русским транскрипциям, что само напоминание о русском шрифте болезненно как тревожащее недавние раны от национального гнета; и поэтому попытки отстаивать (из каких-либо теоретических соображений) возможность пользоваться русской азбукой отнюдь нельзя рекомендовать. На II съезде узбекских работников просвещения, который главное внимание уделил вопросу узбекской графики, ни одного голоса не было слышно в пользу русского шрифта»4 (под турецкими народами имеются в виду тюркские).
Латинский алфавит казался самым политически нейтральным; учитывалась и его максимальная распространенность в мире. И, отстаивая необходимость латинизации русского языка, Н.Ф. Яковлев писал: «Русский алфавит представляет собою безусловный анахронизм – род графического барьера, разобщающий наиболее численную группу народов Союза как от революционного Востока, так и от трудовых масс и пролетариата Запада»5. Русский язык (как и украинский, белорусский) сохранил кириллицу, но для примерно семидесяти языков народов СССР в 20–30-е годы были сконструированы новые алфавиты.
Во второй половине 30-х годов ситуация изменилась. Был взят курс на распространение русского языка, а алфавиты для языков народов СССР стали строить на кириллической основе. Опять пришлось переучиваться, что приводило к немалым трудностям. Вот один пример. Татарский поэт Муса Джалиль написал известную книгу стихов во время войны в гитлеровской тюрьме; уже после его гибели стихи были опубликованы. Эти стихи частично написаны арабским алфавитом, частично – латинским. Их автор учился грамоте по-арабски, потом освоил латиницу, но от арабского письма не отвык. Еще перед войной татарский язык был переведен на кириллицу, но Муса Джалиль не успел к ней привыкнуть и на ней не писал. Потом, однако, к новым алфавитам привыкли, и они прочно вошли в обиход.
Ситуация стала резко меняться в конце 80-х годов... После 1991 г. в новых независимых государствах был взят курс на дистанцирование от Москвы. В нескольких государствах, как упоминалось в начале статьи, решили вернуться к латинскому письму. На этой почве иногда возникали целые «лингвистические войны». Это происходило в Молдавии, где было принято решение о возвращении к латинице, но это не приняла часть нового государства – Приднестровье. «В молдавских школах Приднестровья, средних специальных и высших учебных заведениях обучение ведется по-прежнему на кириллице и, естественно, по учебникам, отличающимся от кишиневских. Страсти постепенно накалялись, выходя уже за рамки чисто лингвистических проблем. Молдавские преподаватели, в целом школы, замеченные в симпатии к латинице, тут же уличаются в нелояльности к местному режиму. Дальше, как правило, следуют реорганизации». А в Бендерах после реорганизации молдавской школы в русско-молдавский лицей с использованием кириллицы «родители детей-молдаван возмутились, стали пикетировать школу, требуя отменить такое решение. А когда это не помогло, сели на рельсы»6.
Везде, где идет латинизация, переходные периоды затягиваются. Например, в Ташкенте пять лет назад мне пришлось видеть новогодний уличный плакат, где слова по-узбекски «С Новым годом!» были записаны латиницей, а надпись на нарисованном календаре «31 декабря» – кириллицей. Плакаты и лозунги уже пишут латиницей, а книги (в том числе календари), исключая учебники для младших классов, еще печатаются кириллицей. Часть табличек с названиями улиц написана латиницей, другая часть – кириллицей. Как мне рассказывали, за последние годы мало что изменилось. Власть в этих странах стремится сблизиться со странами Запада и с Турцией (новая азербайджанская и туркменская орфографии максимально приближены к турецкой) и отойти подальше от России и русской культуры. Но этому стремлению стихийно противодействуют традиции и привычки народов, не желающих переучиваться. Впрочем, в Казахстане, Киргизии и Таджикистане кириллица пока сохраняется.
А что в России? Пока что, если исключить Чечню, где при Дудаеве шла латинизация чеченской письменности, потом прекратившаяся (не до того?), больше всего говорят о латинизации в Татарстане. На нескольких центральных улицах Казани даже заменили таблички: теперь там надпись по-татарски выполнена на латинице, надпись по-русски, естественно, осталась кириллической. Однако, в отличие от Узбекистана или Азербайджана, Татарстан остается частью России, поэтому в борьбе за сохранение здесь кириллицы есть, помимо психологической, и политическая составляющая. Лозунг перехода татарского языка на латинское письмо не снят, но пока реального перехода не происходит.
В отношении русского языка уже упоминавшийся С.А. Арутюнов высказывает, помимо лингвистических, и совсем иные аргументы, безусловно, для него главные: «Всеобщий переход на латиницу – непременное цивилизационное требование общемировых процессов глобализации. И если Россия хочет идти в ногу с прогрессивным миром, хочет быть частью Европы, Россия должна полностью перейти на латинский алфавит, и рано или поздно она к этому придет»7. По его мнению, если татарский язык перейдет на латиницу, то он «будет опережать русский народ в своем цивилизационном развитии»8. Аргументация довольно похожа на аргументацию Н.Ф. Яковлева (хотя тот был лингвистически намного грамотнее), только место мировой революции занимает глобализация. Но нет однозначного соответствия между уровнем цивилизации и выбором алфавита. Греция давно стала частью Европы, несмотря на особую систему письма. В Японии и Китае никто всерьез не обсуждает переход на латинское письмо. А в большинстве стран Тропической Африки если пишут вообще, то только на латинице.
Пока вопрос о латинизации русского языка всерьез не стоит. Формировавшаяся веками и принявшая окончательный вид в 1917–1918 гг. русская система письма устояла перед проектом Яковлева (еще раз повторю: лингвистически хорошим, но психологически слишком радикальным), сохранилась в 1991 г. и пока что стабильна. Дело здесь прежде всего в многовековых традициях и привычках людей.
Литература
1 Независимая газета, 7 августа 2001 г.
2 Поливанов Е.Д. За марксистское языкознание. М., 1931. С. 104.
3 Революция и национальности, 1937, № 3, с. 66.
4 Поливанов Е.Д. Проблема латинского алфавита в турецких письменностях. М., 1923. с. 4.
5 Яковлев Н. Ф. За латинизацию русского алфавита. // Культура и письменность Востока, кн. 6. Баку, 1930.
6 Правда, 2 ноября 1994 г.
7 Независимая газета, 7 августа 1994 г.
8 Там же.
Источник: http://rus.1september.ru/article.php?ID=200400906.
Раздел(ы): Студентам, Библиотека | Добавлено 3 декабря 2005 г.