© 2005, Ю.Л. Ситько, Д.В. Хворостин.
Переписка приводится с купюрами. Адрес для желающих присоединиться к обсуждению - konf-csu@narod.ru.
Здравствуйте, Денис!
<...> Я написал довольно сухое письмо. У меня не всегда получается писать так, как говорить, а смайликами я пользоваться не умею (их надо запоминать...) Потому, если Вам что-то покажется нудным или нахальным, смело рассыпайте по тексту дружелюбные смайлики. Это будет то, что я имел в виду. Я оставлял на Лингвофоруме ссылку на сайт своего учителя. Он занимается методологией, я ему как бы единомышленник. Все это с шефом мы называем функционально-прагматической методологей. Надеюсь, что этот сайт будет Вам интересен: http://www.pu.kielce.pl/strony/Oleg.Leszczak/raboty.htm. Если что-то из написанного ниже Вам покажется стоящим, можете делать с ним все, что захотите.
Мне самому очень интересна идея парадигмы. И мы в этом плане настолько единомышленники, что, судя по Вашему сайту и сообщениям на обоих форумах, нам даже есть о чем поспорить.
В первую очередь спорным я считаю то утверждение, что парадигмы сменяют друг друга. В этом плане мы собственно входим в спор о терминах. Вы пишите: «То, что парадигмы могут существовать параллельно, - неверно. Параллельно могут существовать “исследовательские программы” (Лакатос), парадигма же может существовать в определенное время только ОДНА». А вот Кун пишет: «Я неоднократно подчеркивал, например, что важные научные решения, обычно описываемые как выбор между теориями, более точно выразимы как выбор между “формами научной работы”, между традициями или между парадигмами. Утверждение Лакатоса, что единицей выбора является “научно-исследовательская программа”, на мой, взгляд говорит то же самое» (Кун Т. Замечания на статью Лакатоса // Лакатос И. Методология исследовательских программ. - М.: АСТ, Ермак, 2003. - С. 349). Из этих цитат я делаю вывод, что парадигма Куна и программа Лакатоса - это разные названия одного и того же явления. Термин «парадигма» мне более симпатичен просто потому, что в его «внутренней форме» меньше предпосылок для рассмотрения группировки ученых по личному, а не по философско-методологическому основанию. В этом плане я согласен с П. Серио в том, что «парадигмы сосуществуют». Если мы сюда подставим программы, то сразу полностью согласимся. В этом плане я бы призвал спорить не о терминах, а о явлениях (не хочу хамить, но написано это по-хамски, извините).
Вы на Лингвофоруме высказали совершенно справедливую мысль о том, что «речь сводится к “градусу” угла зрения и высоте обзора лингвистической теории. Именно позиция философа и является поводом для дискуссий о методологии науки.» Я тут с Вами полностью согласен. Действительно весь вопрос сводится к философии: к онтологии и гносеологии, которые конституируют (если это не компилятивная или эклектичная работа / концепция). Кроме того, Вы процитировали Tha, который верно подметил, что парадигма многими воспринимается как обозначение чего-то нового. Я бы назвал это модой на теорию. Сейчас у наших коллег моден когнитивизм, в 80-е годы была модной текстология, в 60-е все были структуралистами, а в 30-е было полезнее и безопаснее быть марристом. Но вспомните дискуссию 50-го года! Как легко и быстро все эти маррсты стали писать о себе и о коллегах гадости в критических статьях! Как быстро они освоили индо-европеистический (вот написал!), а потом и структуралистский жаргоны! Но ведь при этом Кацнельсон остался самим собой на методологическом уровне! Это имеет мало отношения к философским и методологическим основаниям научной парадигмы/программы. Более того эти основания часто просто не осознают (и дискуссия на форуме в значительной степени тому подтверждение). В этом плане я полностью согласен с Вашей мыслью о том, что «подход - это самый низкий уровень, исследовательская программа - выше, парадигма (в понимании Куна, а не Степанова, Кубряковой, Сусова etc.!) - самый высокий». Это хорошо и правильно. Единственное, что я не вполне понимаю тут, так это высокую степень абстрактности отношений в этой иерархии (или парадигме?). Может, стоит оговорить характер деятельности связанный с каждым элементом этой иерархии.
У меня это получается так: 3) подход (программа описания объекта, собственно научная работа связанная с методикой), 2) программа (мода, попытка ученого социально позиционировать себя в научной среде, начать принадлежать к «банде» когнитивистов или там функционалистов, или, например, классических филологов (я такого видел одного из Москвы)), 1) парадигма (философское определение оснований собственной научной деятельности). К этой иерархии есть еще замечания: 1) тут не учтена теория (ранняя Кубрякова ссылается на Выготского и демонстрирует некоторую теоретическую общность, хотя они находятся на разных, даже несовместимых философских позициях) и 2) парадигматичесчкая принадлежность может и чаще всего не осознается ученым, да и часто не стоит перед ним (хочется написать «у него») такая задача.
Вот.
С уважением, ЮС.
Здравствуйте, Юрий.
Прежде всего, позвольте мне представиться, поскольку несмотря на наличие сайта, подробной информации обо мне в интернет нет. Я аспирант Челябинского государственного университета, в настоящий момент живу в городе Миасс (примерно в ста километрах от Челябинска и четырёхстах от Екатеринбурга, бывшего Свердловска), изучаю явление имплицитности. Мой подход к лингвистике, наверное, лучшим образом передаёт пастернаковское "Во всём мне хочется дойти до самой сути". Это - моя головная боль, поскольку вместо тихого, спокойного и методичного разбора литературы, скажем, по речевому воздействию, я пытаюсь разобраться, ЧЕМ я занимаюсь, ПОЧЕМУ и чем НА САМОМ ДЕЛЕ должен. Иными словами, подменяю лингвистику философией языка и методологией науки. И мне это нравится! Проблема, как Вы понимаете, в поиске собеседников. Помните у Флобера: "Закроем нашу дверь, поднимемся на самый верх нашей башни из слоновой кости, на последнюю ступеньку, как можно ближе к небу. Иногда там бывает холодно... Но что за беда! Зато здесь звезды блещут ярче и не слышно болванов". Меня, почему-то неимоверной силой тянет сегодня на цитаты. Ну да бог с ними! И вот я в этой башне из слоновой кости, вокруг только звёзды и ветер, и не с кем поговорить о том, что я вижу и чувствую. Печально, однако. Метафора, тем не менее, весьма глубока, и ниже я к ней ещё вернусь. Надеюсь, она прояснит мой взгляд на научную парадигму.
Мы с Вами цитируем одного и того же автора, только вот цитаты выбираем из разных мест. Скорее всего, здесь и следует искать причину наших разногласий. Помнится, специалисты-философы, детальнейшим образом анализировавшие наследие Т. Куна насчитали несколько (если не ошибаюсь, четыре, но точно не помню и найти, к сожалению в настоящий момент не могу) АВТОРСКИХ трактовок понятия парадигмы. Это действительно самое слабое место его теории, и похоже, сам Кун не понимал, что же он открыл. Сила его теории в том и заключается, что любая критика на неё есть иллюстрация её положений. Мне поэтому не совсем ясна суть споров между Поппером, Куном и Лакатосом: они ведь говорили о разных вещах! Развивай Кун идею парадигмы как основания науки, вопросов бы не было.
Думаю, проблема Т. Куна заключалась в поиске иллюстративного материала. Научных переворотов, подобных смене геоцентрической модели мира на гелиоцентрическую, не так уж много и они далеко не очевидны. Ведь сам Кун отмечал, что после смены парадигмы (взгляда на окружающую действительность), история науки переписывается: "учебники, будучи педагогическим средством для увековечения нормальной науки, должны переписываться целиком или частично всякий раз, когда язык, структура проблем или стандарты нормальной науки изменяются после каждой научной революции. И как только эта процедура перекраивания учебников завершается, она неизбежно маскирует не только роль, но даже существование революций, благодаря которым они увидели свет. Если человек сам не испытал в своей жизни революционного изменения научного знания, то его историческое понимание, будь он ученым или непрофессиональным читателем учебной литературы, распространяется только на итог самой последней революции, разразившейся в данной научной дисциплине.
Таким образом, учебники начинают с того, что сужают ощущение ученым истории данной дисциплины, а затем подсовывают суррогаты вместо образовавшихся пустот. Характерно, что научные учебники включают лишь небольшую часть истории - или в предисловии, или, что более часто, в разбросанных сносках о великих личностях прежних веков. С помощью таких ссылок и студенты и ученые-профессионалы чувствуют себя причастными к истории. Однако та историческая традиция, которая извлекается из учебников и к которой таким образом приобщаются ученые, фактически никогда не существовала. По причинам, которые и очевидны, и в значительной степени определяются самим назначением учебников, последние (а также большое число старых работ по истории науки) отсылают только к той части работ ученых прошлого, которую можно легко воспринять как вклад в постановку и решение проблем, соответствующих принятой в данном учебнике парадигме. Частью вследствие отбора материала, а частью вследствие его искажения ученые прошлого безоговорочно изображаются как ученые, работавшие над тем же самым кругом постоянных проблем и с тем же самым набором канонов, за которыми последняя революция в научной теории и методе закрепила прерогативы научности. Не удивительно, что учебники и историческая традиция, которую они содержат, должны переписываться заново после каждой научной революции. И не удивительно, что как только они переписываются, наука в новом изложении каждый раз приобретает в значительной степени внешние признаки кумулятивности.
Конечно, ученые не составляют единственной группы, которая стремится рассматривать предшествующее развитие своей дисциплины как линейно направленное к ее нынешним высотам. Искушение переписать историю ретроспективно всегда было повсеместным и непреодолимым. Но ученые более подвержены искушению переиначивать историю, частично потому, что результаты научного исследования не обнаруживают никакой очевидной зависимости от исторического контекста рассматриваемого вопроса, а частью потому, что, исключая период кризиса и революции, позиция ученого кажется незыблемой. Большая детализация исторических фактов (независимо от того, берется ли наука настоящего периода или прошлого) и тем самым большая ответственность перед историческими подробностями, излагаемыми в литературе, могут придать только искусственный статус индивидуальному стилю в работе, заблуждениям и путанице. Спрашивается, зачем возводить в достоинство то, что превосходным и самым настойчивым усилием науки отброшено? Недооценка исторического факта глубоко и, вероятно, функционально прочно укоренилась в идеологии науки как профессии, такой профессии, которая ставит выше всего ценность фактических подробностей другого (неисторического) вида. Уайтхед хорошо уловил неисторический дух научного сообщества, когда писал: "Наука, которая не решается забыть своих основателей, погибла". Тем не менее он был не совсем прав, ибо наука, подобно другим предприятиям, нуждается в своих героях и хранит их имена. К счастью, вместо того чтобы забывать своих героев, ученые всегда имеют возможность забыть (или пересмотреть) их работы.
В результате появляется настойчивая тенденция представить историю науки в линейном и кумулятивном виде - тенденция, которая оказывает влияние на взгляды ученых даже и в тех случаях, когда они оглядываются назад на свои собственные исследования" (Кун, Т. Структура научных революций. - М., 2001. - С. 180-182).
Прошу прощения за столь объёмную цитату, но именно она объясняет, почему смена парадигм обычно воспринимается как смена лидера в науке. Как Вы отмечаете, в двадцатые годы лидирующие позиции занимал марризм, в 60-е - структурализм, в 80-е - текстология, а сегодня - когнитивизм. Мода ли является причиной такого положения дел - не мне судить. Во время одного из споров о научных парадигмах, когда я безуспешно пытался обосновать мысль о том, что когнитивная лингвистика не является научной парадигмой (глупый, я пытался доказать это члену Российской ассоциации лингвистов-когнитологов, руководителю Челябинского отделения) прозвучала весьма показательная реплика, суть которой может быть ведена к следующему. Е.С. Кубрякова - главный когнитолог России - в настоящий момент является главным научным сотрудником Института русского языка Российской академии наук (Сектор теоретического языкознания). Так может стоит прислушаться к мнению столь высокостоящего человека? - резюмировал мой оппонент. Позиция трезвого компромисса…
Но вернёмся же к парадигмам. Снова повторюсь, что парадигмы НЕ МОГУТ сосуществовать. В противном случае мы имеем дело не с парадигмами, а с исследовательскими программами или чем-нибудь ещё. И хотя сам Кун ставит знак равенства между "исследовательской программой" и "парадигмой", понятия эти следует разводить. Ведь есть разные явления в науке, неравноправные, требующие определения, изучения. Предлагаю сосуществующие "пучки подходов" к изучению языка называть "исследовательскими программами", а сменяющие друг друга - "парадигмами". Иными словами, мы имеем дело с программами в синхронии, а парадигмами - в диахронии. Я говорю о "пучках подходов", так как оба рассматриваемых нами термина есть совокупность подходов. Метафорически "пучки" можно изобразить как сумму направлений взгляда с одной и той же кочки (да простят меня философы за подобное сравнение).
У моей настойчивости есть хорошее основание. Выше я уже упоминал смену моделей мира. Так вот, система Птолемея - научная парадигма, и система Коперника - научная парадигма. Сосуществовать они не могут, поскольку для развития науки необходимо придерживаться какого-то одного взгляда на мир. В этом мире может либо Солнце крутиться вокруг Земли, либо Земля - вокруг Солнца. Но выбрав одно, мы тем самым полностью отрицаем второе, вспоминая о нём лишь при изучении истории науки. Не может быть, чтобы учёный по понедельникам жил с мыслью о Солнце как центре Вселенной, а по средам просыпался с мыслью о том, что и Солнце и звезды крутятся вокруг Земли. Различие здесь - в БАЗОВЫХ положениях науки, и мне кажется, что для выявления лингвистических парадигм следует прежде понять, что лежит в основании лингвистики.
Различие подходов в науке, как я уже говорил, есть разные углы зрения на один и тот же объект. Все мы, лингвисты, изучаем язык, только вот каждый видит разное: один - фонемы, другой - слова, третий - отражение ментального лексикона… Лидирующие позиции, как правило, занимает тот подход, "адепты" которого занимают руководящие посты в ведущих научных центрах и имеют наибольшее число последователей. Как правило же, этот подход абсолютизируется как единственно правильный (надо же как-то обосновать, мотивировать занятие наукой). Кроме того, в любой диссертации должно быть обоснование новизны исследования. Вот и раздувается различие в направлении взгляда с одной кочки до "принципиально нового подхода к изучению данного явления". "Парадигма" оказалась слишком удобным словом, поэтому и отмечается столь настойчивое стремление называть всё и вся парадигмами. Хотя И.П. Сусов и отмечает, что "смена лидера в науке не всегда означает смену научных парадигм, предполагающую революционную ломку взглядов и всеобщую переориентацию исследований на новые принципы" (Сусов, И.П. Истории языкознания [электронный ресурс]. Тверь, 1999), на это предостережение мало кто обращает внимание.
Я перескакиваю с одной темы на другую, боясь потерять мысль и, возможно, делая её туманной. Поэтому часто повторяюсь. Прошу меня простить за это - мысль рождается по ходу разговора. Ниже я повторю то, что было сказано мною до сих пор, только иными словами. Своего рода вывод.
Вы предлагаете говорить не о терминах, но о явлениях. Таких явлений в науке я вижу два. Одно - сосуществование в одном времени разных подходов к изучению языка. Другое - смена совокупности подходов во времени. Синхрония и диахрония. Исследовательские программы и парадигмы. Разные явления, которые требуют разных названий. Мы, безусловно, можем "договориться" и назвать сосуществующие подходы парадигмами, принять тезис П. Серио в том, что "парадигмы сосуществуют", но тогда возникает вопрос: как назвать сменяющие друг друга во времени совокупности подходов? Ведь наука некумулятивна. Собственно говоря, о парадигме имеет смысл говорить только в том случае, если принимаешь тезис о некумулятивности науки. Это настолько тяжёлый вопрос, что историографы лингвистики делают вид, что не замечают его. В итоге возникают ремарки типа: "В предлагаемом курсе мы обращаем внимание не столько на "смену парадигм", сколько на преемственность идей, пытаясь выявить некую единую линию развития лингвистической мысли, несмотря на её многочисленные зигзаги" (Левицкий, Ю.А., Боронникова, Н.В. История лингвистических учений. - М., 2005. - С. 3). Хорошая иллюстрация к идее Т. Куна о переписывании истории науки (см. выше). Вы приводите замечательный пример, когда ранняя Кубрякова ссылается на Выготского для демонстрации (!) некоторой теоретической общности, хотя они находятся на разных, даже несовместимых философских позициях. Это то, что Р.М. Фрумкина определила как "авторитарную ссылку": цитирование не только создаёт видимость "преемственности идей" но и придаёт вес новым исследованиям. Вспомните, как цитируют Соссюра и Гумбольдта: чем бы ты ни занимался, истоки этого следует искать в работах этих лингвистов (та же история наблюдалась в недавнем прошлом с классиками марксизма-ленинизма, ссылки на которых были обязательным атрибутом любой научной работы).
Полагаю, я был не совсем прав, подняв парадигму над исследовательской программой, выстроив иерархию, но не указав при этом оси времени. Надеюсь, это письмо прояснило мою позицию в этом отношении. Стоит отметить, что наши взгляды на терминологию не очень-то и расходятся. Самое высокое понятие - парадигма, анализ которой удел философов и историков науки. Учёным, занимающимся "нормальной" наукой, разбираться в природе парадигм ни к чему: они решают головоломки теми методами, которые разработаны в русле парадигмы. Совокупности методов образуют методики, различие методик позволяет разводить исследовательские программы (или иначе: включённость в ту или иную исследовательскую программу обусловливает выбор той или иной методики).
Здесь я, с Вашего позволения, позволю себе остановиться, поскольку дальнейшее направление разговора будет зависеть от того, что мы условимся называть научной парадигмой.
Искренне Ваш,
Денис Хворостин.
P.S. Огромнейшее спасибо за ссылку на сайт. Полагаю, в недалеком будущем нам будет что обсудить.
Здравствуйте, Денис!
Ваши вопросы зачем? и почему?, кажется, и есть методология в моем понимании. Потому, забегая в конец письма, скажу, что вопрос о парадигме как об объекте философов и историков науки противоречит вопросам зачем? и почему? Если мы стараемся изучить объект (язык, например), как мальчик разбирает на части подаренный на день рождения пластмассовый пистолет, и называем это дело "нормальной наукой", то я бы не хотел этим заниматься. Лучше разбирать пистолет. Если же нас интересует что там и зачем в этом языке, то тут мы сразу выпрыгиваем с филфака (куда филологов загнали в СССР) в философию. А тут у нас море всяких проблем. В этом плане неудивительно, что Хомский, который является ярчайшим представителем своей методологической парадигмы и очень талантливым и трудолюбивым лингвистом постоянно скатывается на политику. Куда ж ему деваться, если подходы к обществу, к истории, к экономике и к ко всему прочему, что касается людей, имеет одну природу с подходами к языку. <…> "Нормальная" наука, как правило, это занятие для людей, которым наука неинтересна. Это разнообразные конференциальные путешественники, которые за деньги вуза осматривают достопримечательности и сбегают с заседаний, это разные карьеристы, которые мечтают вырваться из школы, но понимают, что в бизнес их не пустят, это много самых разных людей, которых не интересует чем они занимаются, но которые должны отчитываться. И я считаю, что их надо оставить в покое и не будить своим любопытством.
Вы пишите: "Мы с Вами цитируем одного и того же автора, только вот цитаты выбираем из разных мест. Скорее всего, здесь и следует искать причину наших разногласий. Помнится, специалисты-философы, детальнейшим образом анализировавшие наследие Т. Куна насчитали несколько (если не ошибаюсь, четыре, но точно не помню и найти, к сожалению в настоящий момент не могу) АВТОРСКИХ трактовок понятия парадигмы. Это действительно самое слабое место его теории, и похоже, сам Кун не понимал, что же он открыл. Сила его теории в том и заключается, что любая критика на неё есть иллюстрация её положений. Мне поэтому не совсем ясна суть споров между Поппером, Куном и Лакатосом: они ведь говорили о разных вещах! Развивай Кун идею парадигмы как основания науки, вопросов бы не было". Правильно, но, принадлежа к одной школе, Кун и Лакатос, кажется, восприняли разные аспекты проблематики Поппера, основываясь на разных научных основаниях. Если Поппер сводил вопрос о парадигмах к философским основаниям, то Лакатос, мне сейчас кажется, больше говорил о логике науки ("Мои "методологические правила" обосновывают рациональность принятия эйнштейновской теории, но они не заставляют ученых работать с исследовательской программой Эйнштейна, а не Ньютона"), а Кун о социологии и психологии науки ("наука в своих основаниях является иррациональной деятельностью"). Для меня же ближе Попперовская постановка проблемы, который, тем не менее, поставил во главу угла логику, создав проблемы и Лакатосу (он за) и Куну (он против). Вот они и дискутировали.
Социология науки - вещь прекрасная, но она не дает мне ответа на вопрос, как я должен исследовать свой предмет. Напротив, она говорит мне, что я должен "нюхать воздух". Но я предлагаю перенести вопрос из плоскости Куна и Лакатоса в плоскость что же мне делать с моим объектом (а не руководителем/консультантом диссертации). Тогда сама идея научной парадигмы становится очень нужной Вам как лингвисту, а не как историку науки.
Вы приводите цитату об учебниках, которые являются признаком окончания научной революции. Кун так или иначе в Вашей цитате говорит об истории и социологии науки. А аргументацию приводит именно из естественных наук, которые основываются со времен Галилея на принципе экспериментальной проверяемости знания. И тут мы действительно должны согласиться с Куном. После экспериментального доказательства того или иного фундаментального принципа трудно не пересмотреть историю науки (ведь историк и писатель учебника предсказывают прошлое). Но найдите мне такого Галилея в гуманитарных дисциплинах! В гуманитарных дисциплинах Галилей проводит эксперименты на уровне "Покайтесь. Я много раз каялся, и видите, как хорошо сижу!". В том-то и заключается принципиальное отличие нас от естественников, что мы понимаем возможность нескольких интерпретаций одного и того же явления (в физике это тоже бывает, см. Эйнштейн А. Инфельд Л. Эволюция физики // Эйнштейн А. Собрание научных трудов. - М., 1967. - Т. 4. На протяжении всего 20 века сосуществуют парадигма Эйнштейна и парадигма Бора, которую почему-то философы и гуманитарии не осознают как парадигму (если в первой под вопрос попали вопросы пространства-времени, то во второй - идея причинности, что также поразительно, но не столь наглядно)). В этом плане, основываясь на разных концепциях истины и объекта (эти концепции взаимосвязаны), мы можем либо дискутировать с оппонентами, выбрав путь рациональных доказательств, либо начать руководствоваться при решении вопроса иррациональными, не имеющими отношения к истине и объекту средствами (социальное противостояние, административные методы, лесть, доносы…). Второй путь, с моей точки зрения, к науке не относится. Это мода, которая может быть объектом исследования, как у Куна, а может просто не интересовать исследователя. Так или иначе, строя схему смены парадигм, Кун апеллируя к учебникам, показал, как меняется мода и как сменяют друг друга авторы учебников. И тут я согласен с приведенной Вами цитатой из И.П.Сусова. Тем не менее, я уверен, что парадигма Ньютона до сих пор отражается в монографиях по механике.
Если говорить об истине и объекте, то нам нетрудно будет согласиться, что это штука созданная философами, но применяемая в науке. Таким образом, мне кажется, что парадигмы гуманитарных наук задают философы. Если наша истина взята у Декарта (антропоцентристкая парадигма), то мы окажемся в одной парадигме с Арно, Лансло, В.Г.Белинским (в грамматике), Хомским и Кубряковой. Правда, если представить, что все, чьи труды стоят на полке этой парадигмы соберутся в одной комнате, то получится гвалт (вот Вам разные исследовательские программы, которые действительно сменяют друг друга). Если мы поверим Платону, Аристотелю и Гегелю, то мы окажемся в комнате с авторами школьных грамматик, основателями сравнительного языкознания, Гумбольдтом, В.В.Виноградовым, А.Ф.Лосевым, с МФШ, с Б.А.Серебренниковым и снова Кубряковой, но ранней. Если мы последуем за антропоцентризмом Канта, то снова увидим Гумбольдта, но еще и Потебню, Бодуэна, Соссюра, Поливанова, Трубецкого добрую половину марристов, Щербы и - Якобсона… Скандал обеспечен в любом случае: сходясь в главном, мы станем говорить о мелочах и, как люди страстные к своему делу, поругаемся.
Замете, я ушел от Вашей диахронии в панхронию, о которой говорил Соссюр. Из трех комнат мы можем подобрать компанию современников. И обнаружим, что они смотрят друг на друга (не)вежливо, но понять друг друга не могут. Каждый из этой компании будет для других инопланетянином. Они могут быть даже вежливы более, они могут быть невежливы (марристы и слависты). Но они современники! И, честно говоря, если мы решили искать истину, то плюнем на то, какая комната сейчас издает больше журналов, защищает больше диссертаций и занимает больше кафедр. Они, эти люди, могут встретиться и на книжных полках и на городских улицах, и на научных конференциях. Методология, кажется, для того и нужна, чтобы: а) они могли поругаться и разойтись, а не писать доносы или вежливо улыбаться, глядя на инопланетян; б) новички могли выбрать себе подходящую компанию. Скандал же внутри комнат был бы вызван разницей в исследовательских программах, которая носит не только диа-, но и синхронический характер. И диа-, и син-, и панхрония - это, на мой взгляд, как смотреть, а не когда было. Именно поэтому я не могу согласиться с мыслью о том, что парадигмы сменяются. Хотя, чтобы не быть категоричным, парадигмы могут возникнуть. Например, постмодернизм может дать свое понимание истины и объекта. Но мне трудно представить гибель идей уже существующих парадигм (комнат в нашем рассуждении). У них всегда найдутся свои сторонники.
А что касается до вопроса о том, как называть группы ученых-единомышленников, так давайте назовем это школами. Мы можем себе это позволить. Мы не Министерство образования (в Украине - Министерство образования и науки), и нам не надо искать поводов давать или не давать аттестат проффессора (так написал в анкете В.Янукович, когда хотел быть президентом У-ны). Более того, часто люди, которые защищались или работали у одного профессора, принадлежат к совсем другим школам, исповедовали разные взгляды.
Как видите, я не принял полностью Вашей мысли о полном изоморфизме наших взглядов.
С уважением и интересом,
ЮС
Здравствуйте, Юрий.
Попытаюсь не вылететь в своём письме ни в социологию науки, ни в размышления об организации учебного процесса (как ни велик соблазн сделать это, ведь феномен "нормальной науки" можно объяснить только с этих позиций). Если не ошибаюсь, цель нашего разговора - попытка разобраться, что же есть научная парадигма и далее - что такое лингвистическая парадигма. Поэтому ограничусь лишь философией, приправляя её изредка лингвистикой.
Конечно, как Вы пишите, изучение всего, что касается людей (общества, истории, экономики etc.), сопоставимо с изучением языка. Здесь мы имеем дело с общенаучными методами и одинаковыми для любой отрасли знания законах логики. Кроме того, элементы культуры настолько переплетены между собой, что очертить границы между, скажем, политологией и социологией не всегда удаётся. Граница размыты, она вроде как есть, но где проходит - точно не скажет никто. Это проблема недискретности действительности. Для того, чтобы "понять" её, мы делаем действительность дискретной, устанавливая границы между, к примеру, днём и ночью, весной и летом, землей и небом - в природе этих границ нет, границы суть результат познавательной деятельности человека.
Это имеет самое непосредственное отношение и к лингвистике. Спору нет, язык - результат культурного развития человека, памятуя же о том, что в числе компонентов культуры есть политика, социум, экономика, мы можем рассматривать взаимовлияния языка и политики, языка и социума, языка и экономики… Но в то же время мы можем положить в основу своих теоретических построений тезис о влиянии на язык биологии организма. И тогда направление наших исследований будет совершенно иным. Кроме того, помним мы и о связи психологии и лингвистики. Повторюсь, элементы действительности находятся в такой тесной связи, что убрав один из них из поля своего зрения, рискуешь скатиться до редукционизма и построить нежизнеспособную модель языка.
С другой стороны, модель действительности в научном построении должна быть проще объекта исследования - иначе какой смысл в моделировании? В модели из поля зрения убираются все те элементы, которые не значимы в ДАННОМ исследовании. Для фонологии взаимодействие языков не столь важно, как для этимологии и лексикографии, изучение межъязыковых звуковых соответствий важно в этимологии, но не в синтаксисе и т.д. и т.п.
Здесь перед исследователем встаёт (в идеале должен вставать) вопрос о том, по какому пути идти. Хорошо, если выбор осознанный, тогда из научной работы может выйти прок. Но если человек занимается изучением онимов в библейских текстах лишь потому, что половина его знакомых занимается этим или научный руководитель согласен помогать разрабатывать лишь эту тему, - результат как правило печален и плачевен и находится в прямой зависимости от "уровня" научного руководителя.
Но меня интересует не столько это, сколько другое - так называемая полипарадигмальность научных исследований, которая в последнее время воспринимается как нечто настолько естественное, что уже сама попытка заговорить о минусах смешения наук рассматривается как дикость. Я принимаю полипарадигмальные исследования как естественный результат научной деятельности, но при этом утверждаю, что объединение наук не единственно возможный процесс. Науки прекрасно могут существовать сами по себе: лингвистика без психологии, биология без физики, а антропология без экономики. Дело в том, что для решения некоторых задач, стоящих перед науками, выходить за рамки отдельной науки не нужно. Это утяжеляет научные модели и создаёт видимость бесполезности наук самих по себе.
Заговорил об этой теме я по одной простой причине. Меня очень интересует речевое воздействие. Методология подсказывает, что серьёзное изучение этого вопроса должно опираться на работы о "воздействии вообще", на основе чего возможно определение уникальных свойств именно речевого воздействия и их описание. Но ведь получается, что лингвистика здесь занимается разработкой задачи, которая возникла в психологии! Более того, разработка этой темы наводит на мысль о бесполезности работы, повторяющей все то, что было давным-давно открыто психологами. Кому нужно повторение пройденного?
С другой стороны, изучение речевого воздействия вывело меня на категорию имплицитности, которую также можно изучать с опорой на психологию, культурологию и бог знает что ещё. Меня же интересует имплицитность как языковая категория. Я понимаю, что полное описание требует полипарадигмального исследования, но отрицаю его, чтобы детально описать всего один аспект проблемы: обусловленность имплицитности природой языка. И здесь мне не нужны ни психология, ни культурология. Только лингвистика. Вот поэтому-то я и взялся за Куна: чтобы понять, как Вы пишите, "что же мне делать с моим объектом".
Думаю, я понял, в чём различие между нашими взглядами на научную парадигму. Мы этим термином обозначаем разные явления. Единственный, по моему мнению, способ снять противоречие, это описать то множество происходящих в науке процессов, а потом "договориться" относительно того, как называть каждый из них. Попробую сделать это, Вы меня поправьте или дополните - как посчитаете нужным.
Наука не может существовать без некоторых базовых положений (аксиом), составляющих её основание. Выбор оснований приводит к самым серьёзным отличиям в научных построениях. Так, если я рассматриваю базовой языковой категорией клаузулу, то это исключает разговоры о "функциональной (коммуникативной) перспективе предложения", ведь понятие коммуникации оказывается первичным, и само предположение о том, что предложение строится без учёта ситуации общения, представляется мне нонсенсом. И напротив, если я исхожу из предположения о слове как базовой категории, идея "перспективы предложения" не представляется абсурдной. Если же я не вижу принципиальной разницы между этими двумя основаниями, для меня будет сущей загадкой, в чём же причина непонимания двух групп филологов.
Очевидно, что различие оснований не есть единственное различие. Другое (самое очевидное) обусловлено многоуровневостью языковой системы, отсюда разница в построениях, скажем, лексикографов и фонологов.
Далее - принадлежность к школе (группы ученых-единомышленников). Отсюда, к примеру, разногласия между МФШ и ЛФШ. Но ведь и внутри школы могут возникнуть разногласия. Вы пишите, что, "принадлежа к одной школе, Кун и Лакатос, кажется, восприняли разные аспекты проблематики Поппера, основываясь на разных научных основаниях". Кроме того, вы упоминаете А. Эйнштейна, в центре исследований которого стоял вопрос о пространстве-времени, и Н. Бора, разрабатывавшего среди прочего идею причинности. Это именно то, что я имею в виду. Полностью согласен и с тем, что "часто люди, которые защищались или работали у одного профессора, принадлежат к совсем другим школам, исповедовали разные взгляды".
Позволю себе ограничиться этим, тем более что здесь описаны то явление, которое Я считаю парадигмой, и то, которое парадигмой считаете ВЫ. Для меня разница между парадигмами есть разница базовых оснований в самой науке. Для Вас, если я правильно понял, разница между парадигмами есть разница философских оснований. Действительно, трудно найти в лингвистике нечто похожее на Галилея, но ведь это не меняет сути дела. Мы ведь можем с Вами "предвидеть" существование такого человека, как Д.И. Менделеев предвидел существование некоторых элементов, которых к моменту создания периодической системы химия ещё не знала.
И здесь я готов принять Вашу точку зрения. Действительно, разница философских оснований существенна для историографии науки. И я опять же готов именно это явление назвать парадигмой. Но вновь вопрос: как называть разницу между базовыми основаниями самой науки? В последнее время меня терзает подозрение, что это вопрос об истинности знания. Ведь переход от геоцентрической к гелиоцентрической системе существенно отличается от перехода от евклидовой геометрии к неевклидовой. В первом случае новая парадигма полностью отбросила предыдущую, во втором - встала с ней в один ряд. И здесь мы выходим к истокам ещё одного интересного явления. Как нельзя научиться читать, не пройдя через стадии изучения букв, чтения по буквам, чтения по словам, так нельзя понять теорию Лобаческого, не зная евклидовой геометрии. Потому-то и сосуществуют теория Ньютона (базовая) и теория Эйнштейна. Не разобравшись с первой, понять, о чём идёт речь во второй маловероятно.
Что ж, на этом пока что остановлюсь.
Искренне Ваш, Денис
P.S. Несмотря на наши разногласия, с Е. И. Головановой, руководителем Челябинского отделения РАЛК, я в хороших отношениях. Это тот редкий тип учёного, который вдумчиво относится к тому, чем занимаются окружающие, и с которым можно и стоит поспорить. Довод к авторитету, как мне кажется, был естественной реакцией на бесплодную полуторачасовую дискуссию: да, я не могу тебе сейчас объяснить, в чём же уникальность когнитологии, но раз ею занимаются такие лингвисты, как Е.С. Кубрякова, то в этом что-то да есть. Лишняя иллюстрация куновской "нормальной науки": не все задумываются над вопросом, чем же они всё-таки занимаются. И выходить из себя из-за этого вряд ли стоит - уровень собеседника, его способность понять, о чем же ты говоришь видны сразу. Имеющий уши услышит, с остальными же и говорить не стоит. И всё же я намерен и в дальнейшем дублировать нашу переписку на сайте, поскольку надеюсь, что она "втянет" в разговор ещё кого-нибудь: вряд ли над вопросами о языкознании размышляем только мы с Вами.
Раздел: Лингвистические диалоги | Добавлено 28, 30 октября 2005 г.